 «Крым случился не вследствие национального подъема России, а в результате укрепления государства. Сейчас, в результате присоединения Крыма, сундуки, где таился русский дух, вскрыты. И теперь этот ресурс надо направлять в развитие», – сказал в интервью писатель, председатель Изборского клуба Александр Проханов.
«Новейшая история России напрямую связана с именем Владимира Путина, однако это совсем не значит, что исключительно Путин пишет эту историю», – заявил в четверг, презентуя цикл статей «Владимир Путин в зеркале Изборского клуба», главный редактор газеты «Завтра» Александр Проханов:
«Не Путин создает это государство, не он его складывает, а само таинственное государство формирует и президента, и его сознание, предлагая те или иные поступки. Это не Путин – хозяин русской истории, а русская история – хозяйка всего, что происходит в России на протяжении веков».
Накануне представления цикла статей о Путине, выпущенных в двух номерах журнала «Изборский клуб: русские стратегии», Александр Проханов дал интервью газете ВЗГЛЯД.
ВЗГЛЯД: Александр Андреевич, события марта 2014-го, связанные с украинским кризисом и присоединением Крыма, уже получили название «русской весны». Решительность, проявленная Владимиром Путиным, стала логичным продолжением того курса, который он взял, вернувшись в Кремль два года назад, или была предопределена всеми 14-ю путинскими годами? Когда началось русское возрождение?
Александр Проханов: Русское возрождение началось с октября 1993 года, когда ельцинские танки расстреливали Белый дом. Тогда Новодворская говорила, что в этих танках сидели они, либералы. Выстрелы танков разрушили либеральный миф в России. То, что именно с этого момента началось патриотическое возрождение России, я заметил только теперь. Тогда я этого не видел, и чудовищные девяностые, да и во многом начало двухтысячных воспринимались мною как безнадежный, черный крах. Однако выход из него случился, вопреки усилиям элиты, как патриотической, так и либеральной – он случился потому, что в русскую историю имманентно заложено пасхальное Воскресение. После черных дыр и провалов неизбежно, как это было уже несколько раз в русской истории, государство воскресает и русская цивилизация в новых ризах, в новом обличии восстает из праха. Это происходит и теперь.
Было несколько этапов, когда можно было сказать, что государство обнаружило свое восстановление. Из числа малозаметных я уже отметил танковые выстрелы 93-го года. Был Евгений Родионов, который во время безнадежной, постыдной и проигрышной первой чеченской совершил свой христианский подвиг. Была гибель подлодки «Курск», которая должна была знаменовать абсолютный и тотальный крах государства, а вместо этого сплотила вокруг себя народ – и богатых, и бедных – это была консолидация в горе. Это показало, что государство и народ присутствуют.
Когда пришел Путин, были продемонстрированы явные, политологически заметные всем явления восстановления государства. Победа во второй чеченской, которая остановила распад территории России. Прекращение парада суверенитетов, которое закрепило пространство, оставшееся РФ, – это была абсолютная симптоматика того, что государство присутствует, что оно намерено существовать и не будет терять территории. Разгром олигархата, претендовавшего на политическую власть, то есть на отсутствие государства. Был целый ряд метаисторических деяний Путина, связывающих предшествующий период с нынешним, попытка преодолеть ров 90-х годов: гимн и знамя Победы, вообще вся терминология Победы 45-го года. Была война 2008 года в Грузии, которую я называю первой имперской войной: авангардной, а не арьергардной, когда Россия проткнула насквозь Рокский туннель и вышла в Закавказье, фактически присоединив к себе Абхазию и Южную Осетию.
С тех пор государство стало стремительно возвращаться во все сферы, откуда оно ушло в 90-е годы и откуда его изгнали. Когда стал заметен реальный крен государства в сторону национал-патриотических ценностей и элит? После 2011 года, когда средний класс, вскормленный Путиным, предал его, восстал. Болотная площадь стала рубежом, после которого Путин понял, что ставка, которую он делает на либеральные круги, бита, что они его предают.
ВЗГЛЯД: А может быть, Путин еще раньше отказался от этой ставки (если вообще он ее делал), ведь либеральная публика пыталась не допустить возвращения Путина задолго до того, как он объявил о своих планах по выдвижению в президенты? Они и так никогда не считали его своим, а здесь почувствовали, что он вернется уже другим, однозначно нелиберальным Путиным, ставящим крест на их планах постепенно взять всю власть в стране?
А.П.: Это класс хотел сменить власть, была попытка срезать не просто Путина, а власть как таковую. Потому что эти слои очень чутко фиксируют усиление государства – и как только оно минимально усиливается, мы еще этого не видим, а они уже восстают против него и начинают его грызть. Это как с крестьянскими приметами: роса утром – это к дождю, либеральная среда наступает с ненавистью к режиму – значит государство усиливается. Мы еще продолжаем ненавидеть этот режим, но они дают нам понять, что уже хватит его ненавидеть, потому что он связан с укреплением государства.
В 2011 году началось явное выстраивание патриотического фронта во всех сферах – симптоматично, что тогда появился Изборский клуб. Началась работа по выстраиванию национал-патриотической идеологии, выстраиванию властных институтов, уничтожению «пятой колонны», давлению на НКО, ужатие всего того, что способствовало оранжевой революции. Результатом всего этого стало такое усиление субъектности государства, что оно нашло в себе силы и возможности присоединить, в минуту украинского кризиса, Крым.
Украинский кризис не был предсказуем, он стал экспромтом, но в недрах этого экспромта, когда на определенный срок исчезла легальная власть, конституция и государство как таковое, в период конституционного вакуума Путин принял молниеносное решение присоединить Крым. Что и было сделано государством, оказавшимся способным на это.
ВЗГЛЯД: Присоединяя Крым, Путин думал только о возвращении исторически принадлежащей земли, об усилении России или же рассматривал это лишь как первый ход в новом раунде борьбы за Украину?
А.П.: По-видимому, когда он смотрел на развивающийся украинский кризис, когда он рассматривал русский и украинский потенциалы, потенциал отдельных регионов Украины, он понял, что в этих условиях Крым наиболее доступен. И он сделал то, что оказалось возможным. В дальнейшем он, наверное, понял, что России сейчас не по зубам присоединение юго-востока Украины. Но, возможно, этого и не требуется, ведь это не просто механическое присоединение, это сотрясение всей геостратегии, не только европейской, но и мировой...
ВЗГЛЯД: Но Путин уже потряс ее...
А.П.: Можно воевать и за Калифорнию, перенести столицу в Лос-Анджелес. Но подсчеты ресурсов и возможностей говорят, что на Крыме придется остановиться. И сейчас относительно Украины между американцами и Россией ведется сложная компромиссная политическая игра. Я не знаю, чем она кончится – требования Лаврова провести референдум и федерализовать Украину вряд ли приемлемы для американцев и для Киева. Так что, скорее всего, будет затяжной торг. Когда пройдут выборы на Украине, признает ли Россия их результаты? Наверное, частично признает. В любом случае понятно, что украинское государство не состоялось и не состоится и в дальнейшем.
Резкая бандеризация юго-востока невозможна – мы видим, как ужимается «Правый сектор» и как радикалы в Киеве отступают, в том числе и по русскому языку. А если невозможно мобилизационно проинтегрировать юго-восток, то он будет постоянно бурлить и клокотать и никакого синтеза государственного не получится. Если же распад и гниение будут продолжаться и само украинское государство перестанет существовать еще раз, то Россия сделает военно-политические выводы, и я не исключаю, что среди путинских помощников появится новый генерал Судоплатов.
ВЗГЛЯД: Есть ли смысл договариваться с Западом о некой фиксации промежуточного состояния Украины – подвесить ситуацию на год-два-три, отказавшись от попыток перетянуть ее на свою сторону?
А.П.: Если подвесить Украину на тонких паутинах, ни нашим – ни вашим, Восток – Запад, то в отсутствии государственного синтеза не будет и того института, субъекта, который будет реализовывать в истории волю украинского народа, способствовать созданию украинской нации. Если вместо синтеза будет по-прежнему все та же каша, дробность, дряблость, то это неизбежно приведет к продолжению гниения. Я не думаю, что Россия будет помогать такой гниющей Украине, скорее, она будет стремиться усилить это гниение, чтобы этот нарыв, эта опухоль скорее лопнула.
ВЗГЛЯД: Может ли Россия в принципе смириться с разделом Украины, в результате которого не только западные области (тоже русские, но давно уже окатоличенные и оевропеенные), но и центр Украины может уйти на Запад? Возможно принять такую потерю, навсегда отказаться от воссоединения?
А.П.: Ничего не бывает навсегда. Границы в Европе будут многократно пересматриваться. Под воздействием самых разных факторов: сам Евросоюз – крайне дряблое явление. Процессы умеренной интеграции, которые происходят в Европе, – это то, что лежит на поверхности, а между тем, Европа фашизируется, и создание нескольких фашистских государств – это не утопия, а реальность. Возникновение этих фашистских государств на время разрушит концепцию единой Европы. А потом могут возникнуть процессы синтеза уже под эгидой крупных фашистских государств, прежде всего Германии. Так что все настолько неопределенно и зыбко, что слово «навсегда» здесь невозможно.
В России существует русский фактор, и присоединение Крыма во многом связано даже не с имперским, а с русским фактором. Концепция разделенного русского народа сформулирована Путиным – он принял ее из наших уст и сделал доктриной. Задача воссоединения русских очень актуальна. Соединение при помощи спецназа, танковых колонн и армий необязательно и не очень эффективно – 21 век обладает множеством других способов интеграции. Сама идея Евразийского союза, Таможенного союза, идея союзных государств, зародыш которого существует между Россией и Белоруссией, – это один из способов соединения русского мира. Это более мягкий и изысканный способ восстановления общности народа. Не обязательно стирать административные границы – нужно создать систему государств, которые бы не соперничали, а были бы в симфонических отношениях друг с другом. Сейчас возможны любые формы организации.
ВЗГЛЯД: Евразийский проект теперь уже вне всякого сомнения становится для Путина главным инструментом воссоздания исторической России...
А.П.: Крым был экспромтом для самого Путина. Конечно, хотелось бы всю Украину включить в Таможенный союз, отодрать ее от Запада – такие попытки и были предприняты в прошлом декабре, когда были подписаны соглашения с Януковичем. Это не удалось – возникла реакция, и пружина шарахнула в другую сторону, разразился кризис и отвалился Крым. Если бы произошло встраивание Украины в Таможенный союз, то проблема Крыма не стояла бы так остро. Тогда бы интегрировалась вся Украина.
ВЗГЛЯД: В мартовские дни люди пережили чувство, схожее по своей силе с тем, что испытывал народ 9 мая 1945 и 12 апреля 1961 – восторга и победы. Небывалый подъем национального духа, сплочение власти и народа, возвращение веры в собственную силу, потерянной за последние четверть века. Значение и последствия этого, как мне кажется, многократно превосходят даже сам факт присоединения Крыма. Сумеем ли мы не растерять этот огромный энергетический заряд?
А.П.: Это будет зависеть от того, как долго это переживание продлится, будет ли оно подхвачено государством, будет ли оно направлено на развитие. Само по себе оно не может существовать долго – праздновать нельзя бесконечно, нужно вставать и работать. Работая, надо знать об этих салютах. Крым ведь случился не вследствие национального подъема России, а в результате укрепления государства. Государство укреплялось, не используя русский фактор, оно даже побаивалось его. Он не был проявлен, государство не хотело его проявлять. Если бы государство начало развитие, которое оно по сей день так и не начало, то ему потребовалось бы вскрыть эти сундуки, где таился русский дух, потому что без пассионарного взлета развитие невозможно. Сейчас, в результате присоединения Крыма, эти сундуки вскрыты. И теперь этот ресурс надо направлять в развитие.
Я думаю, этот ресурс будет израсходован в двух направлениях. Во-первых, начинаются тяжелые времена для России – давление на нас, как внешнее, так и внутреннее, будет нарастать, и русский ресурс будет использован для включения оборонного самосознания, этой хорошей и правильной формы национального самосознания. И второе направление – это сознание новой России, обновленного социума.
ВЗГЛЯД: В русском обществе на самом деле ведь есть согласие по фундаментальным вещам – неприятие несправедливого капитализма, желание восстановить национальные культурные коды. Сейчас Путин может двигаться в этом направлении, используя огромную народную поддержку, которая обеспечит ему успех при осуществлении этих действительно народных чаяний. Но готов ли он на столь кардинальные перемены, понимает ли он их неизбежность? Он перешел Рубикон во внешних делах, но будет ли он столь же решителен во внутреннем обустройстве?
А.П.: Не думаю, что он пошел по этому пути резко и радикально. Он предпочитает медленные и эволюционные перемены. После Крыма будут востребованы и зафиксированы властью и интеллектуальным патриотическим сообществом две совершенно очевидные формулы – имперская сущность русской истории и чаяние божественной справедливости. Обе эти формулы будут так или иначе заложены в посткрымский период. И если имперская формула более-менее понятна и евразийский проект так или иначе ее реализует, то формула божественной справедливости, конечно, шокирующая для истеблишмента и для Путина. Хотя ее тоже придется понять и принять.
Путин уже провозгласил идею деофшоризации экономики, и на власти имущих и толстосумов будет оказано жесткое давление с тем, чтобы они перевели свои богатства в Россию и направили их на ее развитие. Это первый шаг – национализация олигархического строя, они должны стать национальными богачами.
ВЗГЛЯД: Сделать из олигархов-космополитов национальных богачей, конечно, шаг вперед, и он приведет к усилению государства, но не окажет большого влияния на изменение отношения общества к неправедному богатству. Этого слишком мало как для продвижения по пути к божественной справедливости, так и для ликвидации социального неравенства, которое является главной угрозой для будущего России.
А.П.: Угроз в России очень много. Одна из самых страшных – уничтожение Путина. Мир наполнен заговорами. И последние события приведут к формированию антипутинского заговора, охватывающего широкие сферы: это и олигархические круги, которые по сути своей западники, и та часть управленческой элиты, которая сформировалась в 90-е годы и очень близка к престолу, и либеральная интеллигенция, которая через сеть НКО находится в прямой коммуникации с Западом. Так что антипутинский заговор является главной угрозой России, а не социальная революция...
ВЗГЛЯД: Но такой заговор может быть успешен только в форме покушения, то есть физического уничтожения. Потому что сил провести Майдан или устроить что-то вроде верхушечного переворота (наподобие смещения Хрущева пленумом ЦК КПСС) у недовольных Путиным группировок все-таки нет.
А.П.: Но Януковича ведь сместил не пленум ЦК – к нему применили легальную и долгую организационную процедуру: выступал Ярош, ему возражал Тягнибок, потом вступил в эту дискуссию Яценюк, за легитимный процесс высказался Сашко Белый...
ВЗГЛЯД: То есть вы считаете, что оранжевый, силовой вариант в России по-прежнему возможен?
А.П.: Все возможно. Если правда, что на Майдане стреляли снайперы СБУ, то это значит, что Януковича смещала СБУ, точнее олигархи, которые его контролируют. Как и у нас в России, ФСБ – это не целостная организация, и наш олигархат кормит, взращивает и контролирует ее части. Антипутинский заговор – главная угроза. И я думаю, он чувствует это, должен чувствовать, все-таки у него змеиная интуиция. Проблема обновления элит становится для него очень острой.
Мне кажется, что Сергей Юрьевич Глазьев будет востребован в ближайшее время как альтернатива тому экономическому блоку правительства, который в ужасе от того, что происходит сейчас и обещает Путину стагнацию или даже крушение экономики из-за санкций. Путин не намерен выслушивать эту птицу выпь и будет заниматься обновлением административных элит. Идеологические элиты уже на глазах изменяются и почти изменены.
И, конечно же, Путин должен пойти навстречу народным представлениям (не только русского народа), и консолидация власти и народа должна происходить за счет уменьшения социального разрыва.
Национализируем олигархов, а деньги направим в развитие, то есть они не будут утекать, а пойдут в школы и университеты, онкологические центры и дороги. И во многом это устроило бы общество – как это устроило немецкое общество после 33 года, когда германский капитал стал национальным, стал заниматься промышленностью и дорогами. Так или иначе это должно произойти. А если этого не случится, то в антипутинском заговоре появится мощная компонента, которая сломает весь крымский успех, весь подъем.
ВЗГЛЯД: Неприятие Путина большой частью нынешней элиты, космополитической, сформированной в 90-е годы, напоминает то неприятие Сталина, которое было у большой части советской элиты, сформированной в годы гражданской войны в духе служения делу мировой революции. Но на чистку элиты Сталин решился только после 1934 года, после убийства Кирова. Путин приступил к чистке в 2012-м, явно рассчитывая на несколько лет, но сейчас время явно сжимается...
А.П.: Сталину к 1934 году была очевидна неизбежность войны. И для него это было главным модусом всей его деятельности. Под эту неизбежность войны он создавал в пятилетках военно-промышленную индустрию. Под эту индустрию он искал рабочую силу – поэтому занимался коллективизацией, разорением деревень. Под эту неизбежную угрозу войны он создавал колхозы, чтобы потом можно было пользоваться бесплатным хлебным ресурсом для бурно растущих городов и будущих войн. Под эту угрозу он ликвидировал пятую колонну, которая мешала ему реализовать его предвоенные планы, предлагала другие проекты и грозила ему убийством. И главное, что он сделал и в чем была его гениальность – он понимал, что все эти деяния невозможно осуществить с помощью НКВД, что необходим взлет, гигантский прорыв.
Поэтому он запустил две технологии. Технологию страха – через террор, смерти, расстрелы и насилие. Нужно было мобилизовать общество. И одновременно он создал технологию возгонки героев. И две эти технологии действовали параллельно – технология страха позволила консолидировать раздробленное, расколотое общество, а технология героев позволила выиграть войну, потому что эти герои бросались на амбразуры. И они выиграли войну, погибнув на 80 процентов в ходе нее. А 20 процентов уцелевших потом за три года восстановили народное хозяйство и улетели в космос.
И главное, что сделал Сталин, – он вернул в культуру Пушкина. То есть базовые представления русской культуры. Вернул искусство, которое соединяло народ с его базовыми, глубинными культурно-историческими кодами. Классическая музыка, народные песни, Пушкин как самый популярный советский поэт – все это было открыто и возвращено народу, который таким образом подключился к этим ключам и колодцам. Гитлер для этого использовал Анненербе, а Сталин – Пушкина. Во Второй мировой войне сражались две силы – «Золото Рейна» и «Евгений Онегин». К Сталинграду, Москве и Ленинграду подступил Вагнер, а знамя Победы на Рейхстаге вместе с Кантарией воздвиг Пушкин. Вот в чем гениальность Сталина – он открыл забытые, замусоренные, насмерть забитые во время коммунистической волны и гражданской войны коды, подключил к ним народное самосознание. Сделает это Путин или нет – я не знаю.
ВЗГЛЯД: Что должно стать основой экономического развития России?
А.П.: Два или три очень мощных проекта. Первый – это вооружение. Модернизация оборонно-промышленного комплекса охватит огромные социальные сферы – не только те города, где строятся подводные лодки или самолеты, но и науку, и философию общего дела. Второй проект – аграрный. Возвращение людей на землю, создание национальной агрокультуры. Это русская идея – превращение России в гигантскую Белгородскую область Савченко, с использованием всех его технологий. Новый крестьянин.
ВЗГЛЯД: Русский человек, работающий на земле, и русский инженер на военном заводе – две главные формы приложения труда нашего народа...
А.П.: И третий проект – это Восток. Он очень актуален, потому что осложнение наших отношений с Западом толкает нас на сближение с Китаем. И Сибирь, и Дальний Восток – это зона наших совместных и очень крупных деяний, экономических и военных. Заключение военно-стратегического союза с Китаем – уже не утопия.
ВЗГЛЯД: Возможен ли перенос центра развития России на Восток? Может ли, например, Хабаровск стать временной, на 50 лет, административной столицей России?
А.П.: Пусть Москва остается, она намоленное место. Перенесение, переименование – это вещи опасные, имитационные, они заменяют реальные дела. Но значение Востока огромно. К тому же там, где Восток, там и Арктика.
ВЗГЛЯД: Начиная с Николая Второго, время от времени наши руководители говорили об огромном значении восточной части России – и за эти сто лет Восток действительно в несколько приемов был освоен. Но все равно он рассматривается как придаток к основной, исконной территории России. Может ли кардинально измениться наше отношение к нему, или Киев, Москва, Новгород и Петербург всегда будут перевешивать?
А.П.: Многое будет зависеть от того, каким путем будет развиваться историческое русское самосознание. Если осознание идеи божественной справедливости, идеи мистического космизма будет усиливаться и возобладает, если бурно развивающееся православие реально наполнится этим огнем и желанием низвести небо на землю, построить царствие небесное на земле, то, конечно же, все наши намоленные русские места будут драгоценны. А в Сибири этого меньше. Но это не значит, что Восток по-прежнему будет периферией по отношению к центру. Вся экономическая и военная экспансия на Восток рано или поздно изменит это. Вторая христианизация идет наряду со второй индустриализацией – все, что я сейчас вижу в Иркутске, Хабаровске, Омске, Новосибирске, связано с этим процессом. Индустриализация и алтари. Оборонная промышленность и церкви.
ВЗГЛЯД: Владимир Якунин недавно предложил создать Трансевразийский пояс развития, объединяющий экономики и культуры Евразийского континента, связывающий через территорию России Европу и Тихоокеанский регион. При этом Китай активно работает над воссозданием Великого шелкового пути, который преследует путь и менее масштабные, но в чем-то схожие торгово-экономические цели. Это исторический выбор?
А.П.: Транссибирский путь от Находки до Бреста и дальше в Европу никуда не денется. Это не просто коммуникационный путь, вокруг него, особенно вокруг БАМа, огромное количество месторождений: меди, олова, бокситов, всего на свете. Все это потребует разработки и транспортировки, и она будет идти не по шелковому пути. Эти два проекта будут и конкурировать, но в недрах Евразийского союза можно установить баланс, и тогда они дополнят один другой. Есть еще ведь и Северный морской путь.
Сейчас трудно говорить о геополитике – узлы противоречий с каждым годом становятся все сложнее и мучительнее. Многие считают, что мы стоим на пороге большой, глобальной войны, и эта угроза стягивает государства в группы и союзы. Поэтому экономическая геополитика может ничего не стоить по сравнению с геополитикой будущей войны.
ВЗГЛЯД: Может ли наш союз с Китаем строиться на принципах, которые выше экономической и даже геополитической общности – можем ли мы стать вместе благодаря близости нашего понимания справедливости?
А.П.: Русское понимание справедливости зиждется на русском понимании абсолюта, божества. И русское восхождение к Фаворскому свету, наш православный путь обеспечит уникальность русского понимания справедливости. И это понимание справедливости, которое возникнет в России, потом будет адаптировано и предложено всему остальному человечеству. В том виде, в котором его может постичь китаец или араб. Такая адаптация – это, конечно, задача духовидцев, в том числе и русских.
Сейчас мы над этим не работаем – нам бы самим пробиться к небесам. Задача пробиться поставлена – но она не реализована. Не реализована ни в Церкви, ни в культуре, ни в быту. Задача эта огромна и восхитительна и не менее, а может быть, и более важна, чем создание новой индустрии или новой русской геополитики. Русская цивилизация в ее новом обличии, в обличии пятой империи, конечно, должна добыть этот восхитительный божественный продукт. Идея справедливости должна превратиться из социальной в божественную.
Я не исключаю, что одновременно с русским прорывом будет реализован исламский прорыв, китайский прорыв. Работа человечества в 21–22 веках будет направлена на добывание этого божественного ресурса, который станет животворящим источником, оплодотворит и ноосферу, и биосферу, преобразит Землю.
ВЗГЛЯД: Он придет на смену той идее глобализации, которую породила евроатлантическая цивилизация, идеи, которая строится на отрицании самого факта потребности людей в божественной справедливости, на отрицании возможности существования такого ресурса.
А.П.: Западная цивилизация в своем средневековом воплощении была мистической цивилизацией, она общалась с небом. Но она никогда не ставила задачу перенесения небес на Землю, она откладывала создание царствия небесного на потом, говоря, что оно невозможно в земной жизни, а возможно только там, по ту сторону жизни и смерти. И по мере того как эта цивилизация развивалась, как в ней нарастала либеральная компонента, задача построения рая земного переносилась все больше и больше на потом, а сама посмертная райская жизнь все больше подвергалась сомнению и, в конце концов, была забыта. Райские смыслы были вначале забыты, а потом не просто отвергнуты, а переиначены.
И возникли контррайские, сатанинские смыслы. И Европа, как говорил Достоевский, начала с идеалом Мадонны, а кончила с идеалом содомским, что мы сейчас и наблюдаем. Либеральная духовная составляющая атлантического проекта – это, конечно, князь тьмы. Это абсолютная свобода, которой пользуются все меньшее и меньшее количество людей, добывающее все большее количество власти и богатства – и в конечном счете один человек властвует над всеми.
|
